Дель Боске: До сих пор говорю с акцентом Саламанки!
62-летний наставник сборной Испании Висенте дель Боске поделился с El Pais эксклюзивными и искренними воспоминаниями из детства.
«Моим главным воспоминанием детства были школьные сухое молоко и сыр. Помню, тогда мне было всего 10 лет, и мама утром давала кружку, которую наполняли в школьной столовой. В этом и заключался наш завтрак. Помню школьные летние каникулы. Вся наша жизнь прошла на улице в Саламанке. Днем мы наслаждались тенью от деревьев, а вечерами брали стул и вели долгие беседы. Мы говорили о Тур де Франс, о корриде. Вот в политике тогда я был не силен. Помню, как мы говорили о футболе, о Мадриде. И, конечно же, о противостояниях Мадрида и Барселоны.
В те времена дети были очень привязаны к своим родителям. Мы не были такими независимыми. Сейчас мои дети имеют машины и собственное жилье, а также работу. А тогда ничего этого не было. Мы жили очень скромно, и мой отец не мог позволить себе роскоши. Но это никогда не обсуждалось. Наверное, по причине дефицита. Нам хватало, чтобы одеться, поесть и немного еще. Когда дома обсуждались экономические проблемы, детей отправляли погулять.
Мой отец был прогрессивным человеком. Во время войны он успел отсидеть в тюрьме. И, помню, когда мне было 10 или 12 лет, что-то произошло, папа, ведя какую-то пропаганду, прятал какие-то тайные письма. Несмотря ни на что, он продолжал слушать какие-то запрещенные радиостанции. Так было и на Пиренеях, и потом в Париже. Об этом даже не разговаривали. Все было сделано для того, чтобы никто ничего не узнал.
Тогда времена были совсем другими. Мы только что прошли тяжелое время войны, вступили в бедность и тишину. Тогда я лишь думал о том, чтобы это никогда не повторилось. И сейчас надеюсь, что такого уже не будет. Сейчас в мире больше терпения, все решается несколько иначе.
Моя мама пришла из соседней деревни Ледесма. Она была очень скромна. Поначалу служила в доме какой-то богатой женщины. Мои родители познакомились на стройке. Муж этой зажиточной женщины был прорабом на каком-то объекте. Там работал и мой отец. Затем их дети разрушили компанию, и мой отец остался безработным. Мой дед был железнодорожником, и папа решил пойти к нему.
Папа был настоящим хозяином в доме. Иногда один его безмолвный взгляд полностью перекрывал крики мамы. Родители очень старались для нас. Все время говорили о хорошем образовании. Тогда многие дети не могли себе этого позволить.
Школа для меня была большой радостью. Я прекрасно помню тех 4-х учителей начальной школы, которые научили нас грамоте. Это были Дон Рамон, Дон Жуан, Дон Анхель и Дон Селедонио. После школы я пришел в институт. В то время я не совсем представлял, кем же я буду. Эта уверенность не пришла ко мне и в 17 лет, когда я переехал в Мадрид. Но я занимался футболом и на это сделал ставку. Я сказал сам себе – если в первый год не проявлю себя как следует, то делать здесь дальше будет нечего и придется заниматься чем-либо другим. Так просто, поставив задачу, я все-таки попал в мадридский «Реал».
Но вернемся в детство. Как я уже говорил, почти все время я проводил на улице. Я любил находиться с другими людьми, любил слушать разговоры, даже если меня начинали учить. Любил играть в футбол. И биться до конца.
Для счастья нам надо было немного. Помню, как я был рад, когда в 12 лет родители купили мне велосипед. В детстве не было лучше подарка, чем велосипед и мяч. По-моему, велосипед стоил 1735 песет. Или даже дороже. Это был подарок, приуроченный к окончанию второй средней школы. Причем несмотря на то, что тогда я был больше озабочен футболом, нежели учебой. Летом я обычно получал частные уроки. В основном, это касалось математики.
Отец всегда смотрел на то, как я играю в футбол. Но мало комментировал мои действия. Он был членом Спортивного союза города Саламанка, достаточно известным человеком в округе. Мой старший брат уже умер. Фермин. Фермин играл в футбол очень хорошо и был настоящим родным старшим братом. Помню, как мама сказала нам, что летом теперь нужно ходить в шортах. Мы быстро росли, и брюки сами превратились в шорты. Уже тогда я понимал, что делалось все это, исходя из экономических соображений. Брат умер 20 лет назад. Ему было 43 года, а мне 42…
«Моим главным воспоминанием детства были школьные сухое молоко и сыр. Помню, тогда мне было всего 10 лет, и мама утром давала кружку, которую наполняли в школьной столовой. В этом и заключался наш завтрак. Помню школьные летние каникулы. Вся наша жизнь прошла на улице в Саламанке. Днем мы наслаждались тенью от деревьев, а вечерами брали стул и вели долгие беседы. Мы говорили о Тур де Франс, о корриде. Вот в политике тогда я был не силен. Помню, как мы говорили о футболе, о Мадриде. И, конечно же, о противостояниях Мадрида и Барселоны.
В те времена дети были очень привязаны к своим родителям. Мы не были такими независимыми. Сейчас мои дети имеют машины и собственное жилье, а также работу. А тогда ничего этого не было. Мы жили очень скромно, и мой отец не мог позволить себе роскоши. Но это никогда не обсуждалось. Наверное, по причине дефицита. Нам хватало, чтобы одеться, поесть и немного еще. Когда дома обсуждались экономические проблемы, детей отправляли погулять.
Мой отец был прогрессивным человеком. Во время войны он успел отсидеть в тюрьме. И, помню, когда мне было 10 или 12 лет, что-то произошло, папа, ведя какую-то пропаганду, прятал какие-то тайные письма. Несмотря ни на что, он продолжал слушать какие-то запрещенные радиостанции. Так было и на Пиренеях, и потом в Париже. Об этом даже не разговаривали. Все было сделано для того, чтобы никто ничего не узнал.
Тогда времена были совсем другими. Мы только что прошли тяжелое время войны, вступили в бедность и тишину. Тогда я лишь думал о том, чтобы это никогда не повторилось. И сейчас надеюсь, что такого уже не будет. Сейчас в мире больше терпения, все решается несколько иначе.
Моя мама пришла из соседней деревни Ледесма. Она была очень скромна. Поначалу служила в доме какой-то богатой женщины. Мои родители познакомились на стройке. Муж этой зажиточной женщины был прорабом на каком-то объекте. Там работал и мой отец. Затем их дети разрушили компанию, и мой отец остался безработным. Мой дед был железнодорожником, и папа решил пойти к нему.
Папа был настоящим хозяином в доме. Иногда один его безмолвный взгляд полностью перекрывал крики мамы. Родители очень старались для нас. Все время говорили о хорошем образовании. Тогда многие дети не могли себе этого позволить.
Школа для меня была большой радостью. Я прекрасно помню тех 4-х учителей начальной школы, которые научили нас грамоте. Это были Дон Рамон, Дон Жуан, Дон Анхель и Дон Селедонио. После школы я пришел в институт. В то время я не совсем представлял, кем же я буду. Эта уверенность не пришла ко мне и в 17 лет, когда я переехал в Мадрид. Но я занимался футболом и на это сделал ставку. Я сказал сам себе – если в первый год не проявлю себя как следует, то делать здесь дальше будет нечего и придется заниматься чем-либо другим. Так просто, поставив задачу, я все-таки попал в мадридский «Реал».
Но вернемся в детство. Как я уже говорил, почти все время я проводил на улице. Я любил находиться с другими людьми, любил слушать разговоры, даже если меня начинали учить. Любил играть в футбол. И биться до конца.
Для счастья нам надо было немного. Помню, как я был рад, когда в 12 лет родители купили мне велосипед. В детстве не было лучше подарка, чем велосипед и мяч. По-моему, велосипед стоил 1735 песет. Или даже дороже. Это был подарок, приуроченный к окончанию второй средней школы. Причем несмотря на то, что тогда я был больше озабочен футболом, нежели учебой. Летом я обычно получал частные уроки. В основном, это касалось математики.
Отец всегда смотрел на то, как я играю в футбол. Но мало комментировал мои действия. Он был членом Спортивного союза города Саламанка, достаточно известным человеком в округе. Мой старший брат уже умер. Фермин. Фермин играл в футбол очень хорошо и был настоящим родным старшим братом. Помню, как мама сказала нам, что летом теперь нужно ходить в шортах. Мы быстро росли, и брюки сами превратились в шорты. Уже тогда я понимал, что делалось все это, исходя из экономических соображений. Брат умер 20 лет назад. Ему было 43 года, а мне 42…
И хотя я уже не ребенок, но во мне осталось много из детства. И, вы не поверите, у меня до сих пор саламанский акцент! И даже слова той местности! Вот вы, например, знаете, что означает слово «ligrimo»? Не знаете, конечно! Здесь имеется в виду чистый, даже ясный. И это есть в словаре, посмотрите!».
Комментарии:
0
