«Я хочу помочь, потому что я гей» – история активиста в преддверии Игр в Сочи

Если я хочу, чтобы вы меня поняли, мне, наверное, стоит вернуться далеко назад, к огромной красной туфельке на высоком каблуке. Может показаться, что это странный способ начать статью, но я знаю, что так будет лучше.
 

Знаете, нам просто хотелось чем-то заняться. Таким образом, прямо напротив нашего местного бакалейного магазина мы поставили статую двухметровой красной туфельки на высоком каблуке, ступающую на огромную пачку сигарет. Это была делаверская региональная организация «Стоп табак». Я оказывал помощь в ее основании. Таким образом, это было наше послание. Я был президентом, и мы собирались дать бой крупным табачным корпорациям! Таким образом, мы стояли там, час за часом, раздавая наши ручки с гордо красующимся логотипом нашей организации на них. Мы чем-то занимались.
 

Мы были молоды, учились в школе. Мои голосовые связки еще не полностью сформировались, и я визжащим голосом бормотал о лжи со стороны табачных компании, о том, что работники корпораций манипулируют тинэйджерами и ради финансовой выгоды подвергают риску моих сверстников. Бедная Джуди просто хотела немного подзаработать, но совершила ошибку, связавшись со мной.
 

Организация по борьбе с курением помогла нам развить в себе способность заботиться и чувствовать. Но, более того, это подарило нам чувство, что мы можем что-то изменять, помогать людям.
 

Позже «Стоп табак» преобразовалась в программу под названием «Проверка реальности», существовавшую в масштабах штата. Меня объявили голосом молодежи в совещательном совете по табаку тогдашнего губернатора Джорджа Патаки. Я представлял интересы тинэйджеров по всему штату. Я работал над важными делами и чувствовал себя превосходно.
 

Табачная сфера была отличным местом для прощупывания почвы, так что, когда я пошел в колледж, я был готов продолжать чем-то заниматься. В октябре своего первого года в Университете Сетон Холл я стал жертвой преступления на почве нетерпимости. Я решил созвать собрание, с обязательным присутствием всех студентов, и попросил слова. Там, в присутствии почти 1000 студентов, я говорил о своем опыте, о месте, где я вырос. Тогда я не знал, что такое закрывать двери дома на ночь либо доставать ключ из замка зажигания автомобиля, когда идешь в магазин. Таким образом, я был просто шокирован тем, что случилось. Именно поэтому я решил выступить перед своими однокурсниками.
 

Я сделал это потому, что такое случалось не только со мной. Такое происходило и с другими студентами ранее. И если в кого-то из нас целились – целились в каждого из нас. Это преступление на почве ненависти не произошло по причине того, что я являюсь болельщиком «Дэвилз». Оно случилось потому, что я гей.
 

Жизнь продолжалась. В тот год «Дэвилз» выиграли Кубок Стэнли, и большее количество студентов пострадали от того же, что и я. Мне казалось, что во мне есть необходимая храбрость для того, чтобы помочь остальным, но было понятно, что разговоров в данном случае недостаточно. Нам нужно было сплотиться. Я создал организацию, которая называлась T.R.U.T.H (trust – надежда, respect – уважение, unity – единство и the hall – в университете), в ней студенты могли чувствовать себя в безопасности и вести диалог на подобные темы.
 

Сетон Холл, являвшийся частным католическим образовательным учреждением, отказал нам в статусе клуба. Они нас не признавали. И тогда я решил с ними судиться. Мы довели дело «Ромео vs Университет Сетон Холл» до Верховного суда и проиграли. Но, по крайней мере, я что-то сделал. Это дело сейчас активно используют при преподавании права по всей стране, и, хоть я и проиграл, я отказался молчать. Я покинул Сетон Холл, чтобы продолжать учиться, не отвлекаясь на прессу, студентов, тыкающих в тебя пальцем во время ланча, и так далее.
 

Чуть не забыл, и я получил письмо от Харви Фирстайна [американский актер, гей, борец за права сексуальных меньшинств, – прим. перев].
 

Теперь мы наконец-то можем перенестись в наши дни. Я счастлив. Я состою в браке. И я по-прежнему играю в хоккей. «Дэвилз» уже не выигрывают так часто, как раньше, но они все равно лучше, чем «Рейнджерс», так что приходится принимать маленькие победы с такой же радостью, как и большие.
 

Нынешний год обозначил важнейший и необратимый прогресс для таких людей, как я. Федеральная поддержка однополых браков, хоть и ограниченная, – это отлично. Штаты отвоевывают право на однополые браки путем голосования, тем самым одерживая победу над такой настоящей злодейкой, как Мэгги Галлахер. Времена настают воистину интересные!
 

И, кроме всего прочего, что может быть более волнующим для хоккейного болельщика, чем целый сезон впереди и Зимние олимпийские игры!? Даже Гэри Беттмэн не сможет это испоганить. Я не был уверен, как правильно это произносить, но в один момент Сочи стало слишком много. Сочи это, Сочи то, можно ли назвать домашнее животное Сочи? Можно ли заказать Сочи в меню? Хорошее ли имя Сочи для ребенка?
 

Ну что же, пусть все это решает Россия.
 

С изданием в России законов против гомосексуализма (а называть их по-другому будет неверным), темные тучи сгустились над Олимпийскими играми 2014 года. Мне не нужно искать, что конкретно говорится в этих законах. Уже было предостаточно написано о вопиющем нарушении прав человека, маргинализации человеческого достоинства и деградации душевных качеств.
 

И я вновь чувствую, что я должен что-то сделать. В интернете я видел бесчисленное количество петиций с призывом перенести Игры из Сочи. Я не подписывал их, потому что понимаю, что на Путина такие петиции в интернете не возымеют никакого влияния.
 

Однако я понимаю, что у каждого в мыслях есть собственный туфель на высоком каблуке. Люди огорчены, они злятся по поводу Сочи, и, если они будут стоять часами у бакалейных магазинов и раздавать ручки, я буду ценить и уважать это.
 

Так что же в такой ситуации делать нам? Я хочу помочь, потому что я спортсмен. Я хочу помочь, потому что я гей. Я активист. Я хочу помочь.

Да ладно! Я хочу помочь, потому что я человеческое существо с двумя глазами и сердцем. Я просто не знаю как.
 

Перелет в Сочи стоит не дешево, к тому же перспектива оказаться в российской тюрьме видится мне самым ужасным из того, что я могу себе представить.
 

У меня разрывается сердце, потому что я хочу помочь, но не знаю, что могу сделать, чтобы что-то изменить. Таким образом, я набираю поток слов на своем компьютере, демонстрируя чистой воды задатки интернет-бойца, потому что это заставляет меня думать, что я делаю что-то, даже когда я в принципе ничего не делаю.
 

Эй, мистер Фирстайн, не хотите ли поехать со мной устраивать заварушку в Россию? У меня есть запасной хоккейный свитер с надписью Ромео, который вы могли бы носить. Или, возможно, вы предпочтете пару туфель на высоком каблуке?